«Есть смысл в жизни, именно в ее эстетической стороне, в том, что сильно, величественно, красиво. Отдаться этой стороне жизни, охранять и укреплять ее в себе и вне себя, доставлять ей преобладание и развивать дальше до создания сверхчеловеческого величия и новой чистейшей красоты – вот задача и смысл нашего существования». Такой взгляд, связанный с именем талантливого и злополучного Ницше, и сделавшийся теперь модною философией на смену недавно господствовавшего пессимизма, не нуждается, как и тот, в каких-нибудь внешних опровержениях – со стороны: он достаточно себя опровергает на собственной почве.
Смысл жизни в силе и красоте – пусть так; но, как бы мы ни отдавались их эстетическому культу, мы не найдем в нем не только защиты, но даже ни малейшего указания на возможность какой-нибудь защиты против того общего и неизбежного факта, который внутренно упраздняет эту мнимую божественность силы и красоты, их мнимую самостоятельность и безусловность, – разумею тот факт, что конец всякой здешней силы есть бессилие и конец всякой здешней красоты есть безобразие.
Если говорить о силе, о величии и красоте, то всякому (начиная от русского уездного учителя (см. «Ревизор» Гоголя) и до самого Ницше, как полнейшее во всемирной истории воплощение этих эстетических свойств, вместе взятых) представляется один и тот же образ. И этого достаточно:
«1 После того как Александр, сын Филиппа, Македонянин, который вышел из земли Киттим, поразил Дария, царя Персидского и Мидийского, и воцарился вместо него прежде над Елладою, —2 он произвел много войн и овладел многими укрепленными местами, и убивал царей земли.3 И прошел до пределов земли и взял добычу от множества народов; и умолкла земля пред ним, и он возвысился, и вознеслось сердце его.4 Он собрал весьма сильное войско и господствовал над областями и народами и властителями, и они сделались его данниками.5 После того он слег в постель и, почувствовав, что умирает...» (1 кн. Макк.).
Разве сила, бессильная перед смертью, есть в самом деле сила? Разве разлагающийся труп есть красота? Древний представитель силы и красоты умер и истлел не иначе, как самая бессильная и безобразная тварь, а новейший поклонник силы и красоты заживо превратился в умственный труп. Отчего же первый не был спасен своею красотою и силою, а второй своим культом красоты и силы? И кто же станет поклоняться божеству, не спасающему свои воплощения и своих поклонников?
Несчастный Ницше в последних своих произведениях заострил свои взгляды в яростную полемику против христианства, обнаруживая при этом такой низменный уровень понимания, какой более напоминает французских вольнодумцев XVIII-го века, нежели современных немецких ученых. Приписывая христианство исключительно низшему социальному классу, он не видит даже того простого факта, что евангелие с самого начала принималось не как проповедь сомнительного возмущения, а как радостное известие о верном спасении, что вся сила новой религии состояла в том, что она основана «первенцем от мертвых», воскресшим и обеспечившим вечную жизнь своим последователям, как они непоколебимо верили.
При чем же тут рабы и парии? Что значат социальные классы, когда дело идет о смерти и воскресении? Разве «господа» не умирают? Разве римский аристократ и диктатор Сулла, сирийский царь Антиох и иудейский Ирод не были заживо съедены червями? Религия спасения не может быть религией одних рабов и «чандалов», она есть религия всех, так как все нуждаются в спасении. Прежде чем с такою яростью проповедовать против равенства, следовало бы упразднить главную уравнительницу – смерть.
В своей полемике против христианства Ницше поразительно «мелко плавает», и его претензия на значение «антихриста» была бы в высокой степени комична, если бы не кончилась такою трагедией.
...Культ натуральной силы и красоты не есть прямая противоположность христианства, и упраздняется он не этою религией, а сам собою, своею очевидною несостоятельностью. Христианство вовсе не отрицает силы и красоты, оно только не согласно успокоиться на силе умирающего больного и на красоте разлагающегося трупа.
Вражды или презрения к силе, величию и красоте, как таковым, христианство никогда не внушало, и все христианские души, как и первая из них, радовались только тому, что им открылся бесконечный источник всего истинно сильного и прекрасного, спасающий их от рабства мнимой силе и мнимому величию немощных и безобразных стихий мира: «Величит душа Моя Господа, и возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моем... что сотворил Мне величие Сильный, и свято имя Его... Явил силу мышцы Своей; рассеял надменных помышлениями сердца их; низложил сильных с престолов, и вознес смиренных; алчущих исполнил благ, и богатящихся отпустил ни с чем».
Очевидно, здесь презрение лишь к мнимой, ложной силе и богатству, и ясно также, что для тех смиренных, которые должны быть вознесены после низложения сильных со престол, смирение не есть безусловный идеал или окончательная цель, а только необходимый и правый путь к недоступным для гордых высотам.
Сила и красота божественны, только не сами по себе: есть Божество сильное и прекрасное, которого сила не ослабевает и красота не умирает, потому что у Него и сила, и красота нераздельны с добром.
Никто не поклоняется бессилию и безобразию; но одни признают силу и красоту, обусловленную добром, вечно пребывающие и действительно освобождающие своих носителей и поклонников от власти смерти и тления, а другие возвеличивают силу и красоту, отвлеченно взятые и призрачные.
И если первое учение ждет своей окончательной победы только в будущем, то второму от этого не легче: оно уже побеждено – побеждено всегда – оно умирает с каждым покойником и погребено на всех кладбищах.
(Аминь.)
Рановато ты как-то. Гражданин Соловьёв однажды потратил на критику гражданина Ницше ровно один лист бумаги.
Привести?
Перед объективностью и непредвзятостью Ницще, рассуждающего о генеалогии (!) морали меркнет даже образцовая каноничность поклонника Боба Марли, рассуждающего о полезности марихуаны с косячком в руке.
Круче подобного моралиста могут быть только местные материалистеги, одним движением упаковывающие личностные характеристики человека в пару-другую водородных связей ДНК.
Информация актуальна, можно писать?
Попса и ересь от нигилиста-самосвята.
Один миллион запросов в сутки стоит 1200 wmz в месяц.
Много. В пиках суммарная нагрузка может достигать двадцати и более миллионов запросов в сутки. Справляемся.
На промышленных объёмах это - первое дело. Более того, нужно исполнять скрипты, флеш-куки, качать картинки и т.п. Парсинг текстовой части без минимального соответствия человеческому (браузерному) характеру трафика закончился несколько лет назад.
Запросов, суточная нагрузка.
1200 wmz ориентировочно.
Не, просто клиентов больше станет.
Отличная новость, чо.
Ваши пожелания чем-то обоснованы? Хотелось бы увидеть критерии оценки.
