Тайга. [осторожно, архимногоубкв & WMR]

Бункер, загудев и сбив своим гулом листву и мелкие ветки с деревьев во многих километрах вокруг себя, выплюнул в раздувшуюся шаром воронку пучок извивающихся разноцветных лучей, которые, уцепившись за неё, рассыпались на триллионы тончайших волосков, расползлись по ней, переливаясь всеми цветами радуги и начали сжимать и скручивать её. Лютая пдрсня, раскатившаяся чёрным дырявым матрасом по обречённой и, казалось, смирившейся со своей незавидной участью тайге, взвыла; забыв про тайгу и медведей, она бросилась на раскрытый и беззащитный бункер, гоня перед собой обезумевших от восторга лосей. Тайга неожиданно пришла в движение, вскипев благородной яростью – отчаянно и протяжно закричав, она поднялась на дыбы, погибая, но задерживая на бесценные секунды передний край пдрсни у подножья и на склонах и не пуская её наверх, внутрь сражающегося с воронкой аномалии ещё уязвимого бункера. Успев за эти спасительные секунды собраться силами, бункер снова оглушительно загудел и прыснул в летящую по тайге в его сторону лавинами своих дальних краёв пдрсню светящимся серпантином мириадов огромных разноцветных шаров – именно тех, которые освещали восхитительный город на его внутреннем плато. Пёстрая армада шаров накрыла визжащую и кипевшую в обжорстве пдрсню, жадно жрущую уже на последнем издыхании навалившуюся на неё остатками сил некогда бесконечно свирепых бурь тайгу. Шары как губка впитывали чёрную шипящую пену; насытившись, они потухали и становились серыми и неподвижными, тяжело падая и уходя наполовину в землю. Через несколько минут всё было кончено – несколько сотен шаров ещё немного погонялись за удирающим по берегу реки клочком пдрсни, прижали его к воде и быстро уничтожили.

— Ну, не скучай! — сунув мне в руки свой щит, хлопнул меня по плечу незнакомец и рванул ручку катапультирования моего кресла.

— Предатель! Грязный лжец и предатель! — болтаясь в кресле под куполом раскрывшегося в облаке парашюта, яростно прорычал вслед затихающему звуку двигателя уворачивающегося от зарядов аршоидов и уходящего за горизонт катера Флинт. — Тысяча чертей, ты будешь гореть в аду в одном котле с самой лютой на свете пдрснёй!

Уже не подгоняемые пдрснёй лоси продолжали карабкаться вверх по северному склону бункера, толкаясь и спотыкаясь на широкой тропинке, проходящей вдоль обрыва реки. Посох нагрелся – от стольких боевых лосей я ещё ни разу не отбивался. Я направил парашют именно сюда – встав на обрыве спиной к реке, Флинт бился как лев, настолько быстро орудуя посохом, что гул рассекаемого им воздуха часто переходил в непрерывный свист. Щит с лёгкостью сдерживал удары массивных лосиных рогов и копыт, но я не испытывал ни капли благодарности за него выбросившему меня из катера лживому укротителю летающих цистерн. Вал контуженных лосей быстро нарастал и Маугли внимательно выбирал маршрут моего движения вдоль берега, выводя бой на удобные для меня позиции. Некоторые лоси были медлительны – Флинт успевал просто отойти в сторону и они срывались с обрыва в реку, мыча как во время гона и перебирая ногами на лету. Снова поверившие в победу медведи кинулись мне на помощь, сбрасывая оказывающих сопротивление сохатых в воду. Главный лось с выстриженными командирскими отметками на обоих боках протрубил сигнал к отступлению, но было уже поздно – косолапые успели сомкнуть кольцо вокруг остатка лосиного войска. Испуганные рогатые вояки жались к своему командиру, предлагая сдаться. Поначалу он не соглашался, но потом, подумав, сбил о ближайшее дерево свои рога и ударом копыта бросил их к ногам победителей, после чего молча, гордо и долго смотрел куда-то вдаль. Медведи быстро стреножили пленённых лосей и подготовили их к перегону к реке под конвоем раздосадованных медведиц.

Разноцветные лучи бункера всё сильнее сжимали и корёжили аномалию, ставшую уже размером чуть меньше средней планеты. Зажатая и ставшая ещё более лютой и исключительно опасной пдрсня бросила в бой все свои резервы – из разрывов не выдерживающего чудовищного напряжения пространства вокруг аномалии посыпались давно загнанные в подполье и теперь выползающие из своих щелей полчища озлобленных и жаждущих реванша и отмщения визуалиусов, какетакдистов, куперрян, иксвоваиксеров и даже семавосематоров. Ольгинские пограничники попытались отойти и перегруппироваться, но аршоиды бросили свои заминированные корабли им наперерез, лишая их пространства для манёвра. Поняв, что придётся драться в окружении, ольгинцы заняли круговую оборону и вступили в неравный бой. Один за одним сгорали их катера и корветы, трещали по швам их крейсеры и эсминцы под ударами свирепых врагов, но они не сдавались, сминая и сжигая передний край лавины атакующих их шпротминцев визуалиусов, хососходов куперрян, чопседесов какетакдистов и параноидолётов аршоидов. Битва достигла такого размаха, что уже вышла за пределы планетной системы и её отголоски через сотни лет можно было наблюдать даже из соседних галактик.

Сто двадцатый куртанский истребительный флот зашёл сразу с трёх сторон – передовая группа кораблей вышла в лоб, отвлекая на себя внимание озверевших пдрснистов, а две группы неожиданно вынырнули с флангов из-за обоих солнц. В бой успела вступить только куртанская краснознамённая штурмовая разведка, прикрывающая разворачивающих над плацдармом щит фортификаторов, ворвавшаяся в эпицентр сражения и растворившая на атомы три бросившихся в атаку безумных шизошлюпки аршоидов. Приспешники пдрсни сразу поняли, что у них нет никаких шансов против такой огромной – совершенно неожиданно прибывшей на помощь ольгинцам – силы и кинулись под защиту уменьшающейся аномалии в ожидании появления подходящих для бегства трещин в пространстве. Но всё более и более сжимаемая и корёжимаемая лютая пдрсня уже не думала о своих союзниках, напрягая все свои тёмные силы в борьбе с усиливающим хватку бункером. Уцелевшие ольгинцы быстро согнали начавших массово сдаваться пдрснистов на окраину планетной системы, где вывели из строя двигатели их кораблей и подготовили пособников пдрсни для буксировки в галактический исправительно-трудовой лагерь на глубокое тотальное растолеранчивание.

Но этой космической битвы, вошедшей во все военные, милицейские и медицинские учебники, я уже не видел – в отблеске лучей обнявшего и пытающегося утешить и убаюкать умирающую тайгу заката я лежал без сознания на склоне бункера, ужаленный в измотанную и ослабленную психику забытым своими при эвакуации и прячущимся в высокой траве аршоидом и не заметивший укуса в пылу боя с лосями. Немо успел включить сигнал бедствия, прежде чем мой рассудок медленно впал в мучительную дрёму, наполненную мельтешащими и невыносимо токсичными сценами из жизни взрослых космических падальщиков.

Я пришёл в себя уже в реанимационном челноке на орбите, идущем полным ходом к приближающемуся навстречу медицинскому кораблю. К моей шее с обоих сторон тянулись плоские шлейфы трубок капельницы, накачивающей меня противоядием и лекарствами. Укус аршоида в обычных условиях больше неприятен, чем опасен, но я пролежал отравленным несколько часов, прежде чем меня нашли и оказали первую помощь – яд успел сильно травмировать впечатлительного Маугли и зацепить не скупящегося на брань Флинта, в ответ на демонстрацию аршоидом мерзостей умоляющего молча поседевшего Немо ампутировать ему участки мозга, отвечающие за восприятие визуальных и звуковых образов.

Придерживая шлейфы тихо жужжащего модуля портативной мобильной капельницы, зафиксированной ремнями у меня на груди, я включил транспортировочную ленту и выехал из индивидуальной капсулы.

— Вам нельзя подниматься! — строго окликнул меня дежурный военный врач.

— Где моё оружие? — не менее строго спросил я.

Врач, окинув меня взглядом с головы до ног, кивнул на дальнюю шкаф-ячейку. Облепленный грязью тактический шлем не подлежал восстановлению – он был рассечён надвое грубым разрезом и все плечевые креплений по периметру были безвозвратно выплавлены. Посох и щит были целыми, но тоже заляпанными толстым слоем грязи. «По мне как стадо лосей прошлось», — подумал я, рассматривая своё отражение в полированной металлической двери шкафа – всё навесное оборудование было повреждено и перепачкано. Наручный монитор иногда приходил в себя, но через короткое время выключался, жалуясь на фатальное повреждение накопителей и требуя принудительной перезагрузки. Я сел на какой-то белый ящик рядом со шкафом, положил себе на колени и стал внимательно рассматривать в немалой степени выручивший меня в бою и выполненный явно на заказ щит незнакомца.

— Эй, что ты там трёшь? — быстро подошёл и склонился надо мной врач.

— Оружие оно чистоту и уход любит, — нашёлся я и нехотя начал складывать всё обратно в ячейку. — Почему я такой грязный?

— Ты лежал возле широкой горной тропы, — недоверчиво рассматривал мой щит со всех сторон дежурный медик, больше напоминающий кадрового конвоира, — сильно втоптанным в грязь.

Я смутно вспомнил обрывки мимолётных и мутных возвращений в сознание: как растерзанная, но ещё живая – сплошь покрытая глубокими ранами и язвами – стонущая тайга отползла умирать от основания непреклонно душащего и корёжащего аномалию с бесящейся в ней от бессилия лютой пдрснёй бункера; как навзрыд оплакивающие укрытую склонившимся над ней закатом тайгу медведицы гнали вниз к реке колонны пленных лосей, каждый из которых норовил немного сойти с тропы и наступить на меня каждым своим разлапистым копытом. «Вот ведь вредные травоядные», — подумал я и поднялся на ноги.

— Ладно, док, — сказал я вслух, — ты прав – пожалуй, я снова лягу. Скоро прибудем?

— Через час, — бросил мне в спину врач и закрыл шкаф на ключ.

Когда меня разместили на реабилитацию или просто подальше от любопытных глаз в нормальном ведомственном госпитале, мои жёны парами по очереди навещали меня, стараясь не очень сильно напрягать моё ослабшее на далёкой планете и отвыкшее от ласки тело. Постепенно я медленно вспоминал этот скучный однообразный мир, гудящий за больничным окном бесконечными и совершенно пустыми заботами и хлопотами. При поступлении ко мне заходил настоящий живой доктор, но почему-то в красной рясе и я решил, что укусивший меня аршоид оказался чем-то особенным болен и дни мои сочтены, но уже в течение недели кроме медроботов ко мне никто не подходил и я понял, что иду на поправку.

— Как вы так быстро пригнали флот? — первым делом спросил я у своего первого и единственного посетителя, сверкающего крупными звёздами высокого военного звания и имеющего доступ к совершенно секретным материалам.

— Не восстановился ещё? Сильно же тебя зацепило… — с едва заметной ноткой озабоченности в зычном командирском голосе заметил он, выпустив меня из своих стальных объятий. Вываливая на мою тумбочку из принесённой с собой большой коробки гору настоящих фруктов он оживлённо ответил: — Ты же за неделю нас сообщением с беспилотника предупредил! Или намекаешь, что мы промедлили?

Я опешил, уставившись на прибывшего навестить в госпитале своего старого друга генерала.

— Ох и хитёр, — оценив моё удивление шутливо погрозил мне пальцем генерал, улыбаясь и растягивая слова, — на самом видном месте припрятал себе боевой катер и даже нас – нас! – заставил поверить, что это – ополоумевшая жестянка. Голова!

С удовлетворением оценив взглядом гору фруктов, генерал волоком перетащил коробку ко второй тумбочке и водрузил на неё три больших банки растворимой мраморной говядины, целую стопку плиток прессованной консервированной севрюги и несколько пачек гранулированного натурального козьего молока.

— Не знаю, где ты его взял и куда дел, но придётся сдать, — продолжил он, — сам понимаешь, так положено – боевой, переделанный и заряженный каким-то самодельным интеллектом беспилотник до добра не доведёт.

Я машинально кивнул, взял с тумбочки черимойю и, разломив плод на несколько частей, откусил сладкую мякоть. Мой друг детства, покачав головой, протянул мне ложку.

— Чего лосей со склона катером не разогнал? — прокряхтел он, заряжая в питьевой блок тумбочки вакуумный баллон натуральной перемороженной воды. — Сам размяться захотел? Ну вот и получил от аршоида за своё геройство.

Не зная что ответить, я пожал плечами и на всякий случай громко вздохнул. Генерал понимающе похлопал меня по плечу. Пытаясь угадать, с чего лучше всего начать распутывать ещё один клубок загадок, я отложил ложку в сторону и осторожно сказал:

— Запрос по аварийному каналу во время вторжения, когда аршоиды отключили экраны…

— Был условным знаком, по которому наш сто двадцатый выскочил из засады и переловил всех педреснистов прямо на месте преступления, — перебил меня он. Сев рядом на край кровати, он доверительным тоном добавил: — Ну поверь ты, флот выдвинулся в ту же секунду, без промедления – ольгинцы знали, что им надо было продержаться ну максимум час. Все сработали чётко.

Генерал встал, плотнее закрыл входную дверь и подкрутил ручку рециркуляции и очистки воздуха, увеличив интенсивность.

— Твоё предложение организовать на тебя реальную боевую охоту и сразу заранее объявить погибшим, честно говоря, показалось нам излишним, — снова повеселел мой друг. — Инсценировать несчастный случай было бы куда проще. Но мы всё-таки не стали рисковать и сделали как было надо – мало ли какую ты там контригру затеял.

— Так это вы прислали мне фловов? — чуть не свалился я с кровати.

— Ну естественно, кто же ещё! Девять современных охотников как ты просил, ты уж извини, размазали бы тебя по той планете тонким слоем. Поэтому послали древних. Мы несколько дней собирали их со всей вселенной по музеям и частным коллекциям! — радостно грохотал генерал. — Но ты не думай, прошивки там были хоть и оригинальные, но полностью боевые – уверен, что всё получилось правдоподобно и тебе пришлось несладко.

— Да пара пустяков, — растерянно побормотал я и откинулся на подушку.

— Ладно, скромник, — широко улыбнулся высокопоставленный посетитель, — аршоиды поверили, что ты в бегах и без поддержки. Ещё бы не поверить – тебя записали в погибшие и отправили на тебя стаю!

Я лежал и молча жевал банан, похрустывая кожурой. Генерал явно сгорал от нетерпения:

— Ну, расскажешь? Или ещё потянешь интригу за чапыгу?

— Угу, — кивнул я с набитым ртом и, медленно поднявшись, сел на край больничной койки.

— Да не вопрос – на наградной комиссии даже интереснее вместе со всеми будет весь тот твой многоходовый и многослойный план услышать, — миролюбиво толкнул меня в плечо друг. Усевшись поудобнее на стуле возле смотровой щели окна, он продолжил: — Ты не думай, что мы вообще ничего не поняли – не такие уж наши аналитики и валенки. Твоя схема ловли на живца совершенно понятна и прозрачна: битва зверей в тайге – наживка для беглых аршоидов, которые вмешались и натворили в тайге пдрсни; а та дала недостающую для готовности к трансформации массу пдрсне в аномалии. Вроде так выговорил.

Я многозначно покачал головой. Генерал расплылся в довольной улыбке и потёр руки.

— Тепло, да? Угадал? — спросил он и нетерпеливо заёрзал он на стуле. — Но вот как ты сумел всё это провернуть в одиночку? Ума не приложу.

Есть совершенно не хотелось, но я боялся оказаться с ненабитым едой ртом перед сыплющим вопросами лучшим другом.

— То, что лоси для пребывающих в аршервациях слизней что-то типа священных животных – известный факт, — понимающе кивнул генерал в ответ на уже пятое подряд взятое мной с тумбочки яблоко, — но откуда ты узнал о наличии у вообще-то трусливых аршоидов генетически заложенной бесконтрольной ярости и агрессии к большому скоплению ликующих медведей? Ольгинцы после той великой битвы проводили наисложнейшие изыскания и за много лет работы смогли-таки обнаружить у слизней этот ранее никогда не проявлявший себя дефект одного из их генов. И наконец разгадать причину той высадки в тайгу аршоидов!

Он поднялся со стула и начал расхаживать по комнате:

— Вопросы, вопросы… — продолжил боевой генерал, не скрывая своих усиливающихся эмоций. — Как ты смог понять, что на этой планете есть уникальнейший сложный баланс нестабильностей, дыр и багов, поддерживающий метаморфозы и парадоксы чуть ли не самых верхних уровней? Это я в первую очередь про тайгу, конечно. Чёрт! Да ты выманил наружу не просто пдрсню, а лютую – даже весь наш сто двадцатый флот для неё как детский воздушный шарик против боевого копья!

Я никогда не видел его таким – всегда сдержанный и немногословный, сейчас он уже откровенно метался из угла в угол палаты и непрерывно говорил, широко шагая и всё сильнее и размашистей жестикулируя:

— Ну и самое главное, — уже восторженно восклицал он каждую свою фразу, — как ты смог разгадать назначение бункера?! А тайги?! Ольгинцы предоставили нам все данные наблюдения с их уцелевших кораблей! Невероятно! Он, получается, был древним спящим карающим любую – даже лютую! – пдрсню мечом, а она – его опорой и щитом! Ты умница! Человечище! Глыба! Нет, гора! Гер-р-рой!!!

Сверкая налившимися слезами радости глазами, он потряс меня за плечи и крепко обнял. Я молчал и жевал, глядя в пустоту и пытаясь собраться с мыслями. «Да, субличности мне бы сейчас пригодились, — поймал я себя на мысли, — полезная, но отупляющая штука».

— Ведь если бы не ты, — не отпуская меня из своих крепких объятий срывающимся голосом выдавил из себя он, отвернув от меня своё лицо, — готовая к трансформации пдресня так и пряталась бы в аномалии. А мы бы поймали хвост, замкнули её на саму себя…. А это же колоссальная энергия!.. Сразу факториальная цепная реакция пдрсни… Чудовищный взрыв… Мы бы даже не успели ничего понять, не то что хоть кого-то выбросить и от неё спасти…

Мне показалось, что ещё мгновение, и он заплачет.

— Что с бункером? — раздавленный и обескураженный его монологом и искренностью, наконец нашёлся я что спросить.

— Погасил в ноль и проглотил воронку аномалии с пдрснёй, — уже более спокойным тоном ответил спохватившийся и взявший себя в руки генерал, украдкой вытерев рукавом слёзы, — собрал со всей полумёртвой тайги свои потухшие каменные шары, выгнал медведей и ушёл вглубь планеты.

— И всё?

— Пытались пройти к нему по образовавшимся полостям и пещерам, даже бурили скважины и запускали в них роботов, но на глубинах больше десяти километров техника начинала сходить с ума. Да и каким-то чудом возвращающаяся к жизни тайга не очень-то, так сказать, способствовала... В общем, мы всеми возможными способами мониторили окрестности вокруг него ещё четверть века, но ничего не обнаружили – всё было абсолютно чисто.

— Это тогда, а сейчас?

— А что сейчас? Так там уже тысячу лет прошло – сейчас на том месте густонаселённая долина с библиотекой.

— Библиотека для медведей? — удивился я, думая о другом.

— Библиотека человеческая, для читателей. И почему-то для отбывающих наказание за мелкие преступления, — усмехнулся успокоившийся высокопоставленный куртанец и вернулся к окну. — Для усиления воспитательного эффекта, наверное.

— Тысячу лет?.. — тихо – случайно вслух – повторил я с запозданием откликнувшиеся во мне слова генерала, отчаянно пытаясь вспомнить что-то важное, но растворившееся в урагане прошедших событий.

Не заметив моего бормотания и что-то пытаясь найти, хлопая себя по карманам, он добавил:

— А медведи вернулись вглубь окрепшей тайги.

То, что я пережил и свидетелем чего я стал на той безумной планете, никак не поддавалось моему пониманию. Никогда прежде я не был в такой ситуации – в моём послужном списке было столько успешно выполненных задач, что мне доверяли самые сложные дела и я никогда не подводил. Но сейчас я чувствовал себя статистом – ребёнком, которого за руку провели в театр и, усадив на первый ряд, притушили в зале свет и показали представление не по его детскому наивному уму – беспомощным, испуганным и сжигаемым своими, задетыми и уязвлёнными, не желающими сдуваться самолюбием и высокомерием. Я имел колоссальный накопленный за годы работы и тренировок опыт и всегда выходил победителем, в том числе потому, что держал под контролем всё вокруг себя, умея связать друг с другом казалось бы несвязанные причины и следствия и составить на основании этого план, уверенно ведущий набором отточенных до совершенства инструментов к достижению цели. Но этот таёжный ребус был даже не по моим мозгам – меня это и удивляло, и пугало, и бесило и очаровывало. «Я должен, я обязательно должен сам во всём разобраться и выдать всю композицию, всю логику, все связи многослойной картины произошедшего», — мучительно настраивал я себя все эти дни в госпитале, раз за разом прокручивая калейдоскоп пережитых мной и случившихся рядом со мной событий на той планете, каждый раз не осиляя удержать в голове все нити и, соткав из них единое целое, охватить взглядом всю картину. «Думай! — каждый день – сразу после пробуждения и до чуткого нервного сна – требовал мой ещё не до конца восстановившийся ослабленный рассудок. — Разгадай и представь это таким образом, будто всё это было элементами единого – как всегда исключительно изящного и продуманного плана – именно твоего плана. Иначе провал!» Уставший от перемалывания вала гипотез мозг незаметно срывался в поток убаюкивающих фантазий, в которых я стоял в лучах сверкающих от восхищения глаз моих коллег, сослуживцев, друзей, как всегда поражённых моим мастерством и неординарностью. Очнувшись после таких моментов, я ненавидел себя – и за бесчестные мысли, и за липкие честолюбивые фантазии. И сейчас, поражённый искренним восхищением мной моего лучшего друга, я к своему ужасу понял, что это край и дальше так продолжаться не может. Осознание близости дохнувшего холодом края тянущей в себя пропасти пронзило меня и я встал – нет, я вскочил, повернувшись к генералу – и увидел в отражении окна своё бледное, вспотевшее и вытянутое от напряжения лицо приговорённого и стоящего с петлёй на шее отчаявшегося человека.

Куртанец, озадаченно глядя на меня, уже вынул из кармана и крутил в руках подаренную ему мной антикварную фляжку в форме плоского медведя.

— Тебе, кстати, друг, тоже пора бы уже окрепнуть, — улыбнувшись сказал он и протянул мне костяной антикварный сосуд с торчащим сбоку носиком с винтовой крышкой.

Мы молча выпили конайаку, древний – случайно найденный мной и расшифрованный во время научной экспедиции – рецепт которого тоже я подарил ему несколькими годами позже. И я поначалу севшим от волнения голосом рассказал своему другу, которого знал с самого раннего детства и с которым мы прошли огонь и воду, всю свою историю от первого дня прибытия на ту загадочную планету до того сражения, где целый куст миров, в том числе тот, в котором мы разговаривали сейчас, был спасён от лютой пдрсни даже не цепью, а каким-то лоскутным набором казалось бы несвязанных странных событий и обстоятельств. Матёрый и повидавший видов генерал молча и внимательно слушал меня, раз за разом забивая самовосстанавливающимся табаком и раскуривая сигакрутку. Через несколько минут после того, как я закончил свой длинный рассказ, он выдохнул:

— Мда…

Осмотревшись по сторонам, он допил конайак из переданной мной фляжки и серьёзно посмотрел мне в глаза.

— Знаешь, в далёкой-далёкой древности экс-первобытные люди верили в существование ангелов-хранителей вселенных, — тихо и взволнованно сказал мне бесстрашный куртанец. Пожевав мундштук и подумав, он наклонился над моим ухом и шёпотом добавил: — Видимо, один из них всё-таки заглянул в наш едва не погибший мир.

— Это был отнюдь не ангел, — тоже шёпотом ответил я и протянул ему второпях написанную на его глазах бумагу с врезавшимся мне в память текстом найденной на борту реанимационного челнока с тыльной стороны оставленного мне антитьматером щита короткой смазанной – написанной мелом неуверенным из-за долгого отсутствия практики убористым почерком – и в последний момент стёртой мной записки:

«*******_***_*******_*_******_***_**_*****_*_**_******

******

***

**_******_*_***_***_**************

***_***_*********_******_****_*****_***_******».

---------------------

:)

>>> ВНИМАНИЕ! | WARNING! | ACHTUNG! <<<

Записка перед вашими глазами, друзья!

Что в этой записке? Слова какие-то. И все они на этой ленте перебиты поверх букв и знаков препинания звёздочками и чёрточками (см. предыдущий пост, но дублирую её здесь уже с моими доработками):

Одна звёздочка – это один символ.

Символ подчёркивания – это точно пробел.

Кавычки-ёлочки – это границы записки.

Вот такая вот беда, друзья. Как её быстро расшифровать-то, а? Ну хоть приблизительно понять, кто её написал и что в ней было написано? Так-то я уже два слова реставрировал/восстановил и третье начал, но это так всё медленно и пока я возиться буду всю картошку возле тайги уже выкопают, а мне в тайге без картошки никак нельзя.

Товарищи администрация!

Хочу согласовать вот такой вот вопрос:

На одном из обрывков той использованной красящей ленты в лесу была надпись, что прибитые к дереву лосиные рога надо отодрать и за 13 дней продать за 1333,32WMR, иначе… (дальше там то ли матом что-то, то ли на другом языке – совсем неразборчиво). Так вот, я не знаю что это за рога и чьи они, поэтому деньги за них я хочу не забрать себе, а перевести тому, кто первым догадается (вычислит/украдёт/выбьет силой/зарядит экстрасенсов) и опишет в свободной форме о чём была та записка и кто её написал. Типа, направить лёгкие деньги на правильное дело.

Можно организовать такое лёгкое мероприятие на 1333,32WMR? Если да, то продолжу. Если нет, то приколоченные к дереву рога отдирать и продавать не буду – будь что будет.

Если кто-нибудь прочтет, отпишите.

Лично я одобряю сие.

Я тоже одобрю прочтение ...

Зилок за нами соскучился. Навалил отдуши ... 😂

Почему в названии есть WMR? Это намек?

Прочел. Правда осилил только первый пост.

Одобряю.

Низачот ... 😡

Да, очень тонкий намёк – на выделенное красным и болдом.

Все слышали хлопок? Это я открыла шампанское.

ТС поосторожнее с текстом так - БД форума не резиновая

Помню забуриться в тайгу пробывал, но клещи напали и страх что покусают превысил желание путешшествовать