Моя табуретка в курилке

Jefa, мувик блеск :)

Калинин, спасибо. Кстати, тема для размышления: почему это не всем свойственно в литературе? да и в жизни...

Jefa, не понял текста, но и так все чересчур зрительно...

Valeriy, несвойственно почему? Много причин... Ну, во-первых, большинство писателей ощущает себя ПИСАТЕЛЯМИ, и не может себе позволить опуститься до бытописаний или "мелких" воспоминаний. Не осознавая, что - может быть - их запечатленные на бумаге воспоминания о мелочах станут самым полезным из того, что они сотворили.

Вторая причина банальна - багаж памяти у всех разный; у кого-то он уныл и убог, у кого-то - цветится восточным базаром, льется через край - грех такое не описать.

Ну и в третьих - некоторые боятся: "В холодной комнате, на руках у беллетриста, умирает Мнемозина. Я не раз замечал, что стоит мне подарить вымышленному герою живую мелочь из своего детства, и она уже начинает тускнеть и стираться из моей памяти. Благополучно перенесенные в рассказ целые дома рассыпаются в душе совершенно беззвучно, как при взрыве в немом кинематографе."

В тему о клубе любителей кроликов вставил фото дочки. И не мог до сегодняшнего утра понять того изменения в настроении, которое сразу же произошло.

И только сегодня утром, зайдя на дачу, покормив своего Марсика (Женька такое имя дала псу), присел в беседке (хотя уже опаздывал на работу), закурил.

…Всегда при встречах убеждаю детвору, что все лучшее – еще впереди. И со взрослыми нет да и ввернешь: «Что ни делается – все к лучшему».

А сейчас стал в этом сомневаться…

Мы жили в этом маленьком доме. Прямо перед входом на веранду я посадил пять кустов роз. И были такие утра, когда жена работала в ночь.

Женька тогда привыкала к новой группе в садике. Не хотела туда ходить.

Я вставал и после всех утренних процедур варил себе кофе и уже упакованный в свой деловой стиль выходил с дымящейся чашкой на веранду. Там стоял маленький, мной лично сделанный, а потому очень удобный диванчик.

Распахивал дверь.

Солнце всходило за домом. На веранде было сумрачно, а сад уже был залит ярким светом. Все блестело от капелек росы.

И распускающиеся розы горделиво ждали, когда солнце соизволит повернуться к ним – они тоже были пока в тени.

Было тихо (чириканье-щебетанье принимаешь как тишину).

Я закуривал, отпивал по глотку кофе между затяжками, смотрел на свет в саду, на розы. Ни о чем не думалось. Не было мыслей – и их не хотелось.

Потом шел к клетке с кроликами, доставал совсем уже ручного белячка – и шел в спальню к дочке.

- Жень, тебя кролик будить пришел… - говорил негромко.

Дочка, не открывая глаз, протягивала руку, находила кролика, гладила, осторожно прижимая к себе поближе. Потом открывала глаза, теребила его уши, шерстку…

И пока мы одевались, белый пушистый кролик бегал по полу, обнюхивая разбросанные кубики, лего, книжки-раскраски, фломастеры. (Женька все делала на полу, а не на столе – ей не хватало места, да и сейчас не хватает).

Так мы просыпались. Такие были у нас утра: с кофе и сигаретами, прозрачно-хрустальные от росы и света, с кустами цветущих роз и с белым глупым кроликом, который тоже любил тепло утренней детской кровати.

И я не знаю, будут ли еще утра в моей жизни теплее и светлее их.