Пятничные многабукав-4

Здрасте. Попрошу больно не биться, навык растерял немного. Надеюсь исправиться и наверстать.

Посвящаю одному безвременно ушедшему другу, светлая ему память.

Петрович

«Ты не дал миру ничего кроме горя и слез.

Чего же ты ждешь взамен!»

Снег. Рыхлый, белоснежный, глубокий. Ноги в добротных армейских ботинках вязнут по колено. Идти по такому ковру невероятно трудно, каждые сто метров надо останавливаться, переводить дух. Впрочем, долго не постоишь, тридцатиградусный мороз тут же начинает промораживать через два свитера и подбитый овчиной полушубок.

Нахрена попёрся? Привычка. А может быть что-то еще.

Петрович грёб по белому полю, сопя, как тюлень и тихо матерясь в колючий шарф. Уже почти не останавливаясь, лишь бы дойти, на ходу придерживал бьющий по заднице приклад автомата.

Вдали тускло мерцал огонек. Туда надо. Единственный в округе работающий «гэндэлык» не закрывался ни на секунду. После кризиса он превратился в клуб, где собиралось почти все взрослое мужское население. Потрепаться, поменяться, выпить по стаканяке шмурдяка. Летом кабачок перебазировался под навес, где в тенечке пили самодельное пиво, шмалили… шмалили кто что. Молодежь вовсю пыхтела душистой травой, степенные бородачи с длинными ножами и пистолетами на поясах курили самосад. Ну а зимой все общество набивалось в тесную прокуренную хибару, коротая длинные морозные вечера, болтая о том, о сем. Туда и шел Петрович, яростно меся снег и беззлобно матюкая погоду.

Кризис. Он наступил внезапно, хотя слухи ходили давно. В поселке поговаривали, что с Россией отношения совсем дрянь и что казна вообще пустая, одни долги и дефицит. Впрочем, это как раз никого не удивляло, потому как государство извечно бедовало и перебивалось, выпрашивало помощь, а депутаты – те нещадно богатели. Да и пусть их, считало население, и потихоньку жило своей жизнью. Безработные гоняли на новеньких японских авто, нищие строили и облагораживали дома, вскладчину стлали асфальт и наводили порядок. За двадцать пять лет свободы поселок таки преобразился, и стал напоминать тихое предместье какого-то европейского мегаполиса.

Власти мало праздновали народ, а народ в упор не замечал власть. Единственный мильтон, участковый майор, работал незаметно, да и на работе появлялся нечасто. Что было делать ему в управе такого поселка, как этот, где жители сами привыкли решать свои проблемы. Друг с другом люди были обходительными и даже галантерейными, потому как иначе-то нельзя. Так и жили, пока не грянул кризис.

Читать дальше