Требую поэтического убежища!

Киплинг:

Мэри Глостер.

Стихи о трех котиколовах.

Баллада о Востоке и Западе.

Мировая с медведем.

Бродский:

Письма Римскому другу.

Потом можно в инете найти "Email римскому другу", улыбнешься.

Ярослав Смеляков

На смерть Маяковского...

Ты себя под Лениным чистил,

душу, память и голосище,

и в поэзии нашей нету

до сих пор человека чище.

Ты б гудел, как трёхтрубный крейсер,

в нашем общем многоголосье,

но они тебя доконали,

эти лили и эти оси.

Не задрипанный фининспектор,

не враги из чужого стана,

а жужжавшие в самом ухе

проститутки с осиным станом.

Эти душечки-хохотушки,

эти кошечки полусвета,

словно вермут ночной сосали

золотистую кровь поэта.

Ты в боях бы её истратил,

а не пролил бы по дешёвке,

чтоб записками торговали

эти траурные торговки.

Для того ль ты ходил, как туча,

медногорлый и солнцеликий,

чтобы шли за саженным гробом

вероники и брехобрики!?

Как ты выстрелил прямо в сердце,

как ты слабости их поддался,

тот которого даже Горький

после смерти твоей боялся?

Мы глядим сейчас с уваженьем,

руки выпростав из карманов,

на вершинную эту ссору

двух рассерженных великанов.

Ты себя под Лениным чистил,

чтобы плыть в Революцию дальше.

Мы простили тебе посмертно

револьверную ноту фальши.

---------- Добавлено 20.07.2013 в 08:04 ----------

Jackyk, а это - тебе. От одного знакомого барсика :)

Мария Семенова (?)

Волкодав.

Одинокая птица над полем кружит.

Догоревшее солнце уходит с небес.

Если шкура сера и клыки что ножи,

Не чести меня волком, стремящимся в лес.

Лопоухий щенок любит вкус молока,

А не крови, бегущей из порванных жил.

Если вздыблена шерсть, если страшен оскал,

Расспроси-ка сначала меня, как я жил.

Я в кромешной ночи, как в трясине, тонул,

Забывая, каков над землёй небосвод.

Там я собственной крови с избытком хлебнул -

До чужой лишь потом докатился черед.

Я сидел на цепи и в капкан попадал,

Но к ярму привыкать не хотел и не мог.

И ошейника нет, чтобы я не сломал,

И цепи, чтобы мой задержала рывок.

Не бывает на свете тропы без конца

И следов, что навеки ушли в темноту.

И ещё не бывает, чтоб я стервеца

Не настиг на тропе и не взял на лету.

Я бояться отвык голубого клинка

И стрелы с тетивы за четыре шага.

Я боюсь одного - умереть до прыжка,

Не услышав, как лопнет хребет у врага.

Вот бы где-нибудь в доме светил огонёк,

Вот бы кто-нибудь ждал меня там, вдалеке…

Я бы спрятал клыки и улегся у ног.

Я б тихонько притронулся к детской щеке.

Я бы верно служил, - и хранил, и берёг,

Просто так, за любовь! - улыбнувшихся мне…

…Но не ждут, и по-прежнему путь одинок,

И охота завыть, вскинув морду к луне.

YuriDnepr, спасибо, Дружище. Хорошие стихи (и первое, и второе).

Ученый муж, заправившись вином,

Библиотеку перерыл вверх дном

И в ветхом манускрипте прочитал

О ритуальных таинствах зеркал.

Особые рисунки и слова

Хранила одна краткая глава,

В которой говорилось - зеркала

Таят миры, и нет мирам числа.

Дышали друг на друга два окна,

Где прежде были холод и стена,

И только хмель ученому помог

Переступить серебряный порог.

Ах, кто бы знал, где с ним простились мы,

На выходе из жизни - из тюрьмы?

В какое из зеркал храбрец проник,

Не скажут ни осколки, ни дневник.

Balgator, хороший стих! :)

А я сколько не пишу, все побасенки выходят, вот как эта:

Мне как-то Бог послал кусочек сыра

На ель уже почти что взгромоздясь

Позавтракать уж было собралась

Но тут лиса тихонечко бежала..

Подходит и заводит свой рефрен

Украла сыр, чиновница, поганка

Да как ты смела взять на тендере заказ

Да думаешь ли ты про офисный планктон - про нас

Да мы тебя в распиле всю распишем,

И сделаем мы так, что лев, наш прокурор

Тебе такое сучке впишет

И в соцсетях прокинем на позор

Да ты воровка сучья в черном платье

Наш сыр сожрать как будто собралась?

Да мы тебе устроим гору счастья

Да так, чтоб ты прилюдно просралась

И я подумала: да ну ее, пусть чешет

И сыр мой радостно сожрет

И лишь кусочек спрятавши в надежде

Что рыжая его не отберет

Раскрыла клюв, сказав: на сыр на счастье

Да не забудь делиться со зверьем

Лиса стремглав умчалась в одночасье

Чтоб жрать мой сыр и думать ни о чем.

Но рыжую не так легко поймать с поличным

Она стремглав к Крылову подалась

Напела там ему про то, что я тупица

и клюнула на лесть, раскрывши пасть.

Мораль сей басни от вороны

Проста как дырка в сыре, без обид

Не нужно падать ниц перед подонком

А то потом останется лишь стыд.

Бродский как-то круче....В любом движении. Хорош дурака валять.

Полярный исследователь

Все собаки съедены. В дневнике

не осталось чистой страницы. И бисер слов

покрывает фото супруги, к ее щеке

мушку даты сомнительной приколов.

Дальше -- снимок сестры. Он не щадит сестру:

речь идет о достигнутой широте!

И гангрена, чернея, взбирается по бедру,

как чулок девицы из варьете.

Вы чо - с ума сошли?

Лупим Йосифа от корки.

Лучшая пища для жаждущих вкусной рифмы.

Вероника Тушнова

У каждого есть в жизни хоть одно...

У каждого есть в жизни хоть одно,

свое, совсем особенное место.

Припомнишь двор какой-нибудь, окно,

и сразу в сердце возникает детство.

Вот у меня: горячий косогор,

в ромашках весь и весь пропахший пылью,

и бабочки. Я помню до сих пор

коричневые с крапинками крылья.

У них полет изменчив и лукав,

но от погони я не уставала -

догнать, поймать во что бы то ни стало,

схватить ее, держать ее в руках!

Не стало детства. Жизнь суровей, строже.

А все-таки мечта моя жива:

изменчивые, яркие слова

мне кажутся на бабочек похожи.

Я до рассвета по ночам не сплю,

я, может быть, еще упрямей стала -

поймать, схватить во что бы то ни стало!

И вот я их, как бабочек, ловлю.

И с каждым разом убеждаюсь снова

я в тщетности стремленья своего -

с пыльцою стертой, тускло и мертво

лежит в ладонях радужное слово.

Вот говорят: Россия...

Вот говорят: Россия...

Реченьки да березки...

А я твои руки вижу,

узловатые руки,

жесткие.

Руки, от стирки сморщенные,

слезами горькими смоченные,

качавшие, пеленавшие,

на победу благословлявшие.

Вижу пальцы твои сведенные,—

все заботы твои счастливые,

все труды твои обыденные,

все потери неисчислимые...

Отдохнуть бы, да нет привычки

на коленях лежать им праздно...

Я куплю тебе рукавички,

хочешь — синие, хочешь — красные?

Не говори «не надо»,—

мол, на что красота старухе?

Я на сердце согреть бы рада

натруженные твои руки.

Как спасенье свое держу их,

волнения не осиля.

Добрые твои руки,

прекрасные твои руки,

матерь моя, Россия!