О вреде баянов (настоящих) - история из моей жизни.

Когда–то давным–давно я работал в Театре на Малой Бронной в качестве монтировщика, или проще говоря — рабочего сцены. Ну и по совместительству занимал должность мебельщика. Это нечто среднее между монтировщиком и реквизитором. Почти в каждом спектакле помимо декораций и реквизита есть еще и предметы мебели и прочие прибамбасы, которые нельзя назвать реквизитом, но и декорацией не назовешь. Вот ими–то я и заведовал. И вот, жарким летом, кажется 1990 года, театр выехал на долгие гастроли в славный город Алма–Ата. Ну и я естественно тоже. И приключилась там со мной одна забавная история, которую я и поведаю.

Гастроли проходили на двух площадках. В театре имени Ауэзова и в каком–то доме культуры, названия которого я уже и не помню. По этому декорации постоянно кочевали по городу с одной точки на другую. И вот, в один прекрасный день мы в очередной раз привезли в этот дом культуры спектакль по пьесе Нила Саймона под названием «Весельчаки». Немного остановлюсь на нём, потому что он заслуживает отдельного рассказа. Речь там идет о двух заклятых друзьях комиках, которые всю жизнь провели вместе на сцене и конечно между ними есть масса проблем и трений, но они все равно не могут друг без друга. Ну в общем такая немного грустная комедия. В главных ролях там были Лев Дуров и Леонид Каневский.

И был там один эпизод, в котором на сцене собиралась небольшая эстрада и разыгрывалась сцена съемок телешоу. Дуров с Каневским мочили корки, я и еще несколько монтировщиков изображали съемочную группу с бутафорской телекамерой и микрофоном–удочкой. И в один из моментов на эстраду выходила актриса с аккордеоном и исполняла какую–то песенку. При чем исполняла в живую. И актрисой этой была жена Дурова, никому неизвестная пожилая театральная актриса. И кажется это вообще уже был ее единственный спектакль на тот момент. По этому к этой своей роли она относилась очень тщательно и педантично. Вот теперь то собственно и начинается сама история, связанная со мной.

Где–то минут за сорок до этой сцены она просила, чтобы ей в гримёрку приносили аккордеон, на котором она играла во время вышеописанного эпизода. Хранение и доставка аккордеона входила в мои обязанности. И вот, подходит время тащить мне ей этот аккордеон, а его то и нет. Я забыл его в театре Ауэзова, который был расположен весьма далеко от этого дома культуры. Я в жуткой панике не знаю что мне делать. Пошел к ней, говорю – забыл я! Не вели казнить, вели слово молвить! А она была женщина строгая, но в общем не самодур, по этому просто мне сказала – из под земли достань, а то уволю. В запасе у меня было ровно пол часа на поиски.

Поскольку дело было в доме культуры, я резонно предположил, что должны же быть тут какие–нибудь кружки или секции, и я смогу выпросить у них этот проклятый аккордеон. Ну и помчался я галопом по этажам, вслушиваясь в звуки, раздающиеся из различных кабинетов. Не помню где, но по времени минут через десять я таки услышал похожие треньканья и попал прямиком в кружок баянистов. На мой вопрос, а как у вас с аккордеонами я получил отрицательный ответ. Но баян все же выпросил, потому что точно знал, что у радиста сто пудов есть фанера, и просто придется в этот раз ей покривляться немного с баяном, ничего страшного… Хаха, я конечно сильно ошибался.

Когда я припер ей баян и с совершенно глупой страдальческой улыбкой сказал, что мол вот, нашелся только баян но с радистом уже договрились, он поготовил фонограмму и все такое, она помолчала немного, и с убийственной интонацией ответила:

— Это что же, арфы нет, возьмите бубен?!

Я тупо отмалчивался.

— Ладно идите, молодой человек.

Ну думаю, вроде пронесло! Но не тут–то было. В этот вечер произошло еще одно пренеприятное происшествие.

Во время это сцены, Дуров с Каневским начинали жутко ссорится друг с другом, и у Дурова какбе происходил сердечный приступ. Он ложился на небольшой диванчик, и тут гас свет, играла громкая музыка, и монтировщики бросались укатывать эстраду за кулисы, а я и еще один чувак хватали диванчик вместе с Дуровым и бегом тащили его за кулисы, ну буквально метров пять. И надо ж было такому случится, я как последний мудак умудрился споткнуться, в результате чего прославленный артист ёбнулся с этого диванчика и довольно сильно ушиб колено. Ну он меня конечно обложил по доброму, но не так чтобы уж очень ругал.

В результате, когда мы вернулись домой в Москву, буквально на следующий день меня вызвал к себе завпост, товарищ Мозговой, кажется, и сказал мне. Пишите по собственному, батенька.

— За что?! За баян?!

— И за баян тоже.

Вот так вот, всего лишь один баян в моей жизни круто изменил мою судьбу. И вместо того, чтобы оставаться служителем Мельпомены, я уже через год торговал мохеровыми кофтами в Луже, ну а дальше завертело, понесло…

Занавес.