Вот так я пишу.

Меня всегда пугали такие слова. Всё просто, всё просто. Ничего не просто. Если раз за разом вызывать такие картинки - можно заметить, что ярко они вызываются только раз. Потом можно вызвать память, но полная объёмная картинка больше не возникает. если заниматься этим просто. Просто потеряется то, что можно было бы вернуть. По большому счету то, что находится в памяти далеко от идеала. Более того, я считаю то, что там находится тем, что оно есть на самом деле - бессмысленными заблуждениями. На это нельзя опираться. За всем этим нежным борматанием что-то скрывается. Пусть скрывается. Мне всегда хотелось это вычистить. Чтобы вернуть себе всё. И действительно перестать быть.

Один раз написал в минуту подобных настроений.

Каждый день какой-то траур - это как упражнения.

Муар заката накладывается на очертания сараев сразу за последним домом моего детства,

пахнущего смолой лета, когда смолили и смолили крыши пятиэтажек.

У каждого стула пять ножек -

в это я верил тогда,

не оставляя себе никаких поблажек.

Время войны из бумажек,

классиков очертаний, пахнущих гудроном,

время пахнущее гастрономом, где продавали лук,

время испугов - (испуги передавались из рук в руки).

И одноглазый подъёмный кран,

посреди бетонных блоков

раскачивает свою меланхолию,

а я смотрю в окно,

где выпал снег,

но

осталась чёрная полоса, - пролегает труба с горячей водой.

Со мной всё в порядке.

Мало ли?

Как переплелись следы моего бесконечного вранья,

и спросоня

кот у подъезда

тупо смотрит на вороньё,

а я иду с сумкой, на которой написано "Lada", в школу

по городу,

где постоянно кого-то оплакивали.

И это "бум-м бум-м трали-вали"

похоронного марша

мне нравилось тогда,

и когда стал старше -

это что-то родное как по заказу,

щемящее глаза -

будто я занимаюсь любовью с собственным сердцем,

вывернув его наизнанку.