Кого "Звездили" в СССР?

Денница еще есть, Вельзевул, Мефистофель. Много имен у него.

Сатана — это ангел-обвинитель, который служит Всевышнему в этом качестве и, как все ангелы, не имеет свободы воли. Творец позволяет Сатане действовать в мире с тем, чтобы у человека был выбор между добром и злом. (с) Вика.

Луи Цифер это лишь имя. Бога по имени не называют те, кто в него верят.

меня звездили. где то лежит звёздочка.

октябрёнком стать не успел - за год до того, как пойти в школу, союз рапался

Зато был(а)

Подумаешь. Вот Сережа Володяевич - это звучит. Или Жора Андраникович. И никакого идеологического налета.

Володяевич и Андраникович - это фамилии?

Это отчества. :) Серьезно.

В Армении такого очень много.

У меня родственники есть Саша и Жора. А их дети Сашаевичи и Жораевичи.

На Чукотке еще все интереснее. Например, парня зовут Коля Саша Тынынват. Или девичье имя Гыргыльвыквуна :)

Вот Коля Саша - какое отчество с него?

Наверное, второе - отчество. Оно же всегда после имени. Даже в Исландии. )))

Ответ на Гыргыльвыквуна: Оюунцэцэг (прочитала на обороте картины, которую монгольские студенты маме дарили).

- Кому слава? - удивленно переспросила Пропаганда Парамоновна.
- Он сказал: "Слава Богу", - повторила мои слова Искрина
Романовна.
- А никакого Бога нет, - подскочил вдруг отец Звездоний и стукнул
правой ногою в землю. - Совершенно никакого Бога нет, не было и не
будет. А есть только Гениалиссимус, который там, наверху, - Звездоний
ткнул пальцем в небо, - не спит, работает, смотрит на нас и думает о
нас. Слава Гениалиссимусу, слава Гениалиссимусу. - забормотал он, как
сумасшедший, и стал правой рукой производить какие-то странные
движения. Вроде крестился, но как-то по-новому. Всей пятерней он тыкал
себя по такой схеме: лоб левое колено правое плечо левое плечо правое
колено лоб.
Все другие тоже остановились и тоже стали, повторяя те же
движения, бормотать: - "Слава Гениалиссимусу, слава Гениалиссимусу".
Я смотрел на них с удивлением и даже с некоторой опаской. Мне
показалось, что все они, может быть, от жары слегка тронулись.
- Виталий Никитич, - услышал я озабоченный шепот. - Вам тоже
следует перезвездиться.
Это шептала мне переводчица. Я посмотрел на нее и ужимками
показал, что звездиться не умею. Но, перехватив удивленный взгляд
Пропаганды Парамоновны, я тоже как-то так подергал рукой, чем ее,
видимо, удовлетворил не совсем.
Завершив этот странный и не очень понятный мне ритуал, все сразу
успокоились, и мы пошли дальше.

(Владимир Войнович. Москва 2042)