Репа-то удалась :)

Еще ничего ни зная о системе репутаций на форуме, я сочинил пару-тройку пародий на "Репку". Публиковал в первом своем топике больше года тому назад в разделе "Копирайтинг". С тех пор кое-что написалось еще. Читайте.

Былина

У честной бабы да у Авдотьюшки

А был у нее супружник Лексеюшко,

Да и внучка ладная Сосипатьюшка,

Да на дворе псица ленивая Жучко,

Да под печью котейко шустрая Мусько,

Да под полом плюгавка серая Нюсько.

А и Лексеюшко – мужик косая сажень,

Да и посадил в лощине репину,

Ой да репина круто взялася,

Да взялася круто, поднялася,

Заматерела да замедвянула.

Ай да пошел Лексеюшко да во поле

Да тянул-потянул дуру репину,

Да из силушки богатырской выбился,

Ой да молвит он таковы слова:

«Ой ты, репья сыть, медвяной мешок,

Что ж ты лезть не хошь, да упираешься?»

А позвал он в подмогу супружницу,

Да честну бабу свет Авдотьюшку,

А тянули вдвоем дуру-репину,

Дура-репина как колом стоит,

Как колом стоит, насмехается.

А и прибежала тут Сосипатьюшка,

А и позвали они псицу ленивую,

Да и кликнули котейко шустрого,

Да и плюгавку ту тоже свистнули.

А и потянули дуру-репину,

Да за тучный хвост, за медвяный бок.

А и едет тут добрый молодец,

Ой да молодец Финист-сокол сам.

Подхватил он тут дуру-репину,

Да и съел кусок да пудов пятьсот.

А и пятьсот пудов мужику отдал,

Мужику отдал, приговаривал:

«Исполать вам, люди русские,

Люди русские, да живность мелкая,

Накормили меня, добра-молодца,

А что я не съел – сами стрескайте».

Владимир Набоков

Репка, сладость жизни моей, мед рецепторов, искушение обжорством. Грех мой, объеденье мое. Ре-п-ка: кончик языка подпирает нёбное место – и вдруг повисает в пустоте. Ре. П. Ка.

Она была Ре, просто Ре, по утрам, весом в сто фунтов (без двух унций и с ободранной кожицей). Она был Репина на грядке. Она была Репунюшка в тесной избенке. Она была Brassica rapa в мемуарах Плиния Среднего. Репой кормовой в презренных сельхозотчетах. Репкой-енкой, мочегонным снадобем, афроамериканским рэпом – она была всем. Но в жмене дедки, на ладони бабки, в пальчиках внучки, в лапках Жучки, коготках Муськи и царапках Нюськи она была просто Ре.

…За то, что деда ты взяла врасплох.

За то, что репой назвалась врасплох,

За то, что ты взяла врасплох его оплошность,

Когда бессильным дурнем дед стоял

Перед тобой на полюшке совхозном

И всеми комбикормами его…

За то, что дед велел тебя тащить,

Тащить тебя из недр земли совхозной,

За то, что всех замучил, старый хрыч.

Натужно крякая, напившись самогона,

И поднял нас на самой сонной зорьке,

Когда все петухи еще кемарят,

За все за это, Ре, за все за это,

За все за это полезай отсель.

…

И это – единственное бессмертие, которое мы можем с тобой разделить, моя Репа.

Роберт Бернс

Ты меня оставил, милый.

Ты ушел за репкой.

Навсегда оставил, милый.

Вдаль ушел за репкой.

Клялся, что возьмешь с собою,

Говорил: «Потянем двое»,

Сам ушел за желтой репкой.

Я хочу с тобою!

Репа снится мне – так что же?

Я ли не шотландка!

Кто не есть шотландской репы? –

Разве россиянка…

За тобой пойду, мой милый,

Потому, что не по силам

Эта репа тебе, милый –

Явно не по силам.

Позову с собой, мой милый,

Тома я и Роба

Джоки, Джонни, Вилли, Сэнди

И, конечно, Боба.

Дружно мы возьмемся вместе,

Дружно с доброй горской песней.

Сам МакЛауд вместе с нами –

Репу тянем вместе.

Пиво мы из репы сварим.

Пей за дружбу вместе с нами,

За шотландскую свободу,

Пей же вместе с нами!

Агния Барто

Наша Таня рано встала.

Ведь у Тани дел немало.

Надо дедушке помочь,

Дедушке давно невмочь.

Где же наша репушка? –

В поле, рядом с дедушкой.

Он с утра старается.

Низко нагибается.

- Жучка, ты поела каши?

- Мурка, одевай гамаши.

- Мышка, хвостик подвяжи.

Там, над пропастью во ржи

Дедушка стоит под репкой.

Лоб свой утирает кепкой.

Поспешим скорей к нему!

Говорит буренка: «Му!»

Тоже хочет помогать -

Нашу репку доставать.

Наша репка не простая,

Наша репка – золотая.

Эй, овечки! Эй, осел!

Ты быка с собой привел?

Вот коровки к нам идут.

Вот овца. Баран уж тут.

Там индюшки поспешают,

Угощенье предвкушают.

Ну-ка разом, все взялись.

Ишь, как мышцы напряглись.

Здравствуй, Петя-петушок.

Ты расправь свой гребешок.

Что ж ты, Петя, не ленись!

Милый дедушка, крепись!

Вот и вытащили репку.

Только потеряли кепку.

Завтра будем все опять.

Кепку дедову искать.

Игорь Северянин

В этих раскидистых репках мы проплутали все лето.

Дедка румяный и бабка, сладостной неги полна.

Внучка изысканно-нежная стонет над чахлой сурепкой.

Жучка и Муська взволнованы – им уж давно не до сна.

Все так томительно-истово, все так кругло-крутобоко,

Бок золотистый, покатовый, мягкий, как сыра кусок.

Все так взаимно-приветливы, все теплотою согреты,

Дайте, о дайте мне сахарный августа желтый глоток.

Что-то не тянется, мается! Мается, ноется, льется.

Может быть, выпьем за счастье картофелепенный Аи!

Тянем-потянем отчаянно. Что ж, задохнуться придется?..

Алые щеки облеплены – кровушки пьют комарьи.

Мышка, лазурная, нежная, легкая, словно мимоза,

Выйди на помощь, подруженька, лапку свою протяни.

Дедка совсем разлепенился, бабушка – не грациоза.

Сумрачен вечер сиреневый, плачем в округлой тени.

Дернем отчаянно-чаянно, как же ты лезешь несмело!

Выйди, приди и рассыпься мякотью спелой своей.

Ты из сирени десерты делала так неумело.

Лучше из репки ты гоголю сладкого моголю взбей!

Барды

Изгиб созревшей репки ты обнимаешь нежно

Розетка жестких листьев пронзит тугую высь.

Сейчас качнется бабка - качнется неизбежно…

Как здорово, что все мы здесь у грядки собрались.

Вздыхает тихо внучка: «Наверно, дед припашет»,

И точно: «Что там дремлешь? А ну-ка, навались!»

Навалишься, конечно... Иначе ведь размажет…

Как здорово, что все мы здесь у грядки собрались.

Пора нам с легкой грустью уж тех несчастных вспомнить,

Что полегли за репку, что не убереглись.

Всех этих Жучек, Мусек, Норушек разномастных,

Как здорово, что все мы здесь у грядки собрались.

«А ну, давайте разом», - кричит безумный старец.

Поддайте-ка, ленивцы, едрить вас всех тудысь.

Ох, вроде бы поперла… Иль только показалось?

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.

Так тащим до рассвета. Уж пот струится градом.

И руки, словно плети. С ботвою мы сплелись.

И что бы с нами стало в дальнейшем неизвестно.

Но тут дедуля рявкнул: «Она гнила, кажись!»

Александр Сергеевич Пушкин

«И Шереметев благородный,
И Брюс, и Боур, и Репнин…»

Сурепов, добрый мой приятель,

Родился где-то под Орлом.

Он сказывал мне, как дитятей

Сидел на лавке за столом

И за окно глядел невинно,

Где девушки бродили чинно,

Им мужики навстречу шли

И что-то странное несли.

Подбрасывали вверх, ловили

Сжимали круглые бока.

И возбужденные слегка

К ним резво девушки спешили.

Конечно, репа то была.

Мой друг был мал – она мала.

Сурепов вырос, обзавелся

Семейством, принялся читать

Но скоро от тоски завелся,

И вздумал репину сажать.

Пришла пора – она поднялась,

Все утучнялась, укрупнялась.

И к сентябрю так расплылась,

Что стало ясно – удалась.

Но как тащить, скажи на милость?

Сурепов голову сломал.

Царю он даже отписал,

Сославшись на природну хилость,

Но тот был строг: «Сажал – тащи,

И перед нами трепещи!».

Сурепов без того трепещет.

Встает чуть свет, не пьет, не ест,

Одно клико с бургундским хлещет,

И ходит репы все окрест.

Супруга тоже не стерпела:

«Сурепов, репа уж поспела,

Пора уж дергать, милый друг -

Пошли, я приведу подруг,

Они помогут». Страшно злится,

Идет Сурепов со двора,

Ему невмочь, ему с утра

Давно пора опохмелиться.

Но поздно – гости всей гурьбой

Нахлынули, что твой прибой.

И все кричат: «Скорей потянем!

Веди нас к репине своей.

Мы все могучей кучей встанем.

Ты только пуншу нам налей».

Тут Шереметев благородный,

И Черномор, злодей безродный

И Брюс, и Боур, и Фарлаф.

И Воронцов Михайло, граф.

Онегин ноготки утюжит.

Здесь царь Салтан, и Петр Гринев

Фаддей Булгарин и Плетнев,

Старик Державин тут же кружит.

Пришли и дамы, но о них

Молчит мой неумелый стих.

Пошли на грядку – что за диво!

Застыли… страх их обуял.

Так стало муторно, тоскливо,

Что кто-то на попятный взял.

И все ж - впряглись, пошла работа,

Но через час – в костях ломота,

А через два – взопрели все,

А через три – как фрикасе.

Тут догадались все, сдавая,

Что хватит репу штурмовать,

И надо Пушкина позвать.

Поэт пришел. Сказал, зевая:

«Все вы – предутренний мой сон…»

И выдернул он репу вон.